Собачье сердце - цитатник "собачьего сердца". Депутат это честность и скромность!, или как же он работал в очистке

У болельщиков сейчас полное ощущение, что наш спорт рухнул в глубочайшую Жэ. Но я скажу вам, что спорт наш просто сравнялся со всей остальной нашей действительностью. А где у нас не Жэ? Поэтому спорт еще неплохо продержался.

Каждый день допинг, допинг, допинг. Все уже запутались, какие пробы и каких годов перепроверяют, кого из наших в чем винят, какие комиссии, федерации и неизвестные прежде нам господа сейчас решают не закрыть ли этот российский спорт совсем за ненадобностью. Очень много аббревиатур - МОК, ИААФ, ВАДА, РУСАДА, а названия препаратов, которые ежедневно у кого-то выявляют, позволяют тренировать артикуляцию не хуже, чем «шла Саша по шоссе».

Но если коротко для не очень посвященных, то на сей раз дело совсем плохо. Потому что обвинения выдвигает не какой-то бывший допинг-офицер средней руки по фамилии Степанов и его супруга, неудачливая бегунья Степанова, сама пойманная на таблетках. Слово взял бывший руководитель московской антидопинговой лаборатории Григорий Родченков - и это самый высокопоставленный и самый осведомленный человек из всех, кто когда-либо обвинял нас в применении запрещенных препаратов и методов.

Конечно, признания Родченкова звучат несколько, скажем так, экстравагантно. Коктейли из стероидов, которые запиваются виски и вермутом, передача пробирок через дыру в стене за деревянным шкафом под покровом ночи. Агенты ФСБ, научившиеся вскрывать невскрываемые баночки с пробами. А потом еще бывшие коллеги Родченкова оптом и в розницу стали выставлять его шизиком-эгоцентриком.

Мужик действительно причудливый. С некоторой призвездью. Но ребята! «Как же он у вас в очистке работал?» Десять лет человек занимал важнейший, стратегический пост в системе спорта и никого не смущали его странности и заскоки. А теперь выходит, что никто не должен верить ни единому его слову, потому что он чудак?

Есть ли в этом деле политика? Есть! А как же! Но эта политика неспроста тут взялась. К нам возвращаются все наши бумеранги. Мы сами отковали такую репутацию в мире, что нам не верят. Что параноику и сексуально озабоченному бывшему начальнику допинга поверят, а всем нам - нет. Вероломство, коварство, жульничество, подтасовки - это все про нас, увы. Уж если страна способна на гадкие поступки в международно-политическом жанре, то что ей стоит смухлевать с какими-то пробирками?

И самое обидное, что досконально разбираться действительно не будут. И под одну гребенку всех постригут. И невиновные спортсмены, которых все равно большинство, попадут под раздачу, а вот на Олимпиаду, похоже, не попадут. Система мирового спорта подразумевает презумпцию виновности. Наказания по косвенным признакам производятся сплошь и рядом. Но весь спортивный мир как-то смирился с этим и по этим правилам живет. А нам приходится оправдываться и отбивать удар за ударом. Но пока кое-как отбили один, уже летит новый - с другой, неожиданной стороны.

Но так все-таки была у нас государственная система допинга в стране? Однозначно и не ответишь. По логике, если во всех сферах обман - почему спорт должен быть чист? Тем более что спорт и ракеты - это все, что мы еще можем показать на мировой уровне. Победы в спорте нам нужны не меньше, чем эффектные удары по Сирии.

С другой стороны, такого масштаба обманы и такого уровня фармакологическая поддержка побед требуют соответствующих технологий. Чтобы вот так всех обманывать столько лет! Кто только не пытается надуть антидопинговые службы, а получилось только у русских? Что-то я сомневаюсь в такой продвинутости наших фармацевтов и могуществе секретных лабораторий ФСБ.

Думаю, что тут, прямо как у Родченкова - коктейль. Который без поллитра не расхлебаешь. Кто-то точно целенаправленно сидел на таблетках. Кто-то был просто раздолбаем - и таковых, ох, как немало, как и в любой иной сфере нашей безалаберной жизни. Кто-то шел на «риск» ради побед и премий - как раз потому, что спорт поддерживается государством и денег на него не жалеют.

В общем, предпосылок для массового применения запрещенных веществ в России хоть отбавляй.

Ну, а потом к нам прилетели бумеранги… И все сошлось.


Фото: Лекарственный препарат мельдоний, продающийся под торговой маркой "Милдронат". В странах СНГ препарат используется для профилактики сердечных заболеваний. Обнаружение в пробе спортсмена данной субстанции в соревновательный и во внесоревновательный период является нарушением антидопинговых правил с 1 января 2016 года. Вещество относится к классу S4 запрещенного списка Всемирного антидопингового агентства (гормоны и модуляторы метаболизма).

Собачье сердце

...................................................................................................................................................................................

Как это вам, Филипп Филиппович, удалось подманить такого нервного пса?
- Лаской, лаской. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом.

Террором ничего поделать нельзя. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать.
Они думают, что террор им поможет. Нет, нет, не поможет.
Какой бы он ни был - белый, красный, даже коричневый.

Годы показаны неправильно. Вероятно, 54-55. Тоны сердца глуховаты.
- Прошу вас.
- Здравствуйте, профессор.
- Сколько вам лет, сударыня?
- О, профессор... Если бы вы знали, профессор, клянусь, какая у меня драма.
- Лет, я вам говорю, сколько?
- Честное слово... Ну, 45.
- Сударыня, меня ждут. Не задерживайте, пожалуйста, вы же не одна.
- Я вам как одному, как светиле науки.
- Сколько вам лет, сударыня?
- Это просто ужасно. 51.

Похабная квартирка. Но до чего хорошо. А на какого чёрта я ему понадобился?
Неужели же жить оставит? Вот чудак. Да ведь ему только глазом мигнуть, он таким бы псом обзавёлся, что ахнуть.

А сову эту мы разъясним.

Мы к вам, профессор, и вот по какому делу.
- Вы напрасно, господа, ходите без калош. Во-первых, вы простудитесь.
А во-вторых, вы наследите мне на коврах. А все ковры у меня персидские.

Во-первых, мы не господа.
- Во-первых, вы мужчина или женщина?
- Какая разница, товарищ?
- Я женщина.

Мы - новое домоуправление нашего дома. Я - Швондер, она - Вяземская.
Товарищ Пеструхин и товарищ Жаровкин.
- Скажите, это вас вселили в квартиру Фёдора Павловича Саблина?
- Нас.
- Боже, пропал дом. Что будет с паровым отоплением?
- Вы издеваетесь, профессор?
- Да какое там из...

Мы к вам, профессор, вот по какому делу. Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома.
- Кто на ком стоял? Потрудитесь излагать ваши мысли яснее.

И где же я должен принимать пищу?
- В спальне.

Это какой-то позор...

Если бы сейчас была дискуссия, я доказала бы Петру Александровичу...
- Виноват, вы сию минуту хотите открыть дискуссию?

Предлагаю вам взять несколько журналов в пользу детей Германии.
- По полтиннику штука.
- Нет, не возьму.
- Но почему вы отказываетесь?
- Не хочу.
- Вы не сочувствуете детям Германии?
- Сочувствую.
- А, полтинника жалко?
- Нет.
- Так почему же?
- Не хочу.

Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом вас следовало бы арестовать.
- За что?
- А вы не любите пролетариат.

Не скажите, Филипп Филиппович все утверждают, что новая очень приличная, 30 градусов.
- А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это во-первых.
- А во-вторых, Бог знает, чего они туда плеснули.
- Вы можете сказать, что им придёт в голову?
- Всё что угодно.

Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики.
Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими.

Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть надо уметь.
А представьте себе, что большинство людей есть вовсе не умеют.
Нужно не только знать, что есть, но и когда, как, и что при этом говорить.
А если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет:
...не говорите за обедом о большевизме и о медицине.

И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
- Да ведь других нет.
- Вот никаких и не читайте. Я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике.
И что же вы думаете?
Те мои пациенты, которых я заставлял читать "Правду" теряли в весе.
Мало этого, пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит и угнетённое состояние духа. Да.

Опять общее собрание сделали.
- Опять? Ну теперь, стало быть, пошло. Пропал дом. Всё будет как по маслу.
Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы, потом лопнет паровое отопление и так далее.

А что означает эта ваша разруха? Старуха с клюкой?
Ведьма, которая вышибла все стёкла, потушила все лампы?
Да её вовсе не существует, доктор. Что вы подразумеваете под этим словом?
А это вот что. Когда я, вместо того, чтобы оперировать, каждый вечер
начну в квартире петь хором - у меня настанет разруха.

Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза
и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна - в уборной начнётся разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.

Контрреволюционные вещи говорите, Филипп Филиппович.
- А, ничего опасного. Никакой контрреволюции.
Кстати, вот ещё слово, которое я совершенно не выношу.
Абсолютно неизвестно - что под ним скрывается? Чёрт знает что.

Мерси. Я вам сегодня вечером не нужен, Филипп Филиппович?
- Нет, благодарю вас. Мы сегодня ничего делать не будем.
Во-первых, кролик издох. А, во-вторых, в Большом "Аида".
А я давно не слышал, помните дуэт? Ко второму акту поеду.

Как это вы успеваете, Филипп Филиппович?
- Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.
Я за разделение труда, доктор. В Большом пусть поют, я буду оперировать.
И очень хорошо. И никаких разрух.

Я красавец. Быть может, неизвестный собачий принц. Инкогнито.
Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом.
То-то я смотрю, у меня на морде белое пятно. Откуда, спрашивается?

Ошейник - всё равно что портфель. Я вытащил самый главный собачий билет.

Профессия - игра на балалайке по трактирам.
Причина смерти - удар ножом в сердце в пивной "Стоп-сигнал".

Значит, Тимофеевна, вы желаете озвездить свою двойню?
- Да мне бы имена им дать.
- Ну что ж, я предлагаю такие имена: ...Баррикада, Бебелина, Пестелина...
- Нет, нет, нет. Нет. Лучше назовём их просто: Клара и Роза.
В честь Клары Цеткин и Розы Люксембург, товарищи.

Профессор, на наших глазах происходит чудо.
- А вы знаете, что такое "абырвалг"? Это... ГЛАВРЫБА, коллега, только наоборот.
Это ГЛАВРЫБА.

В очередь, сукины дети, в очередь!

Примус. Признание Америки. МОСКВОШВЕЯ. Примус.
Пивная. Ещё парочку. Пивная. Ещё парочку.

Дарья Петровна вам мерзость подарила, вроде этих ботинок. Что это за сияющая чепуха?
- Чего я, хуже людей? Пойдите на Кузнецкий - все в лаковых.

А, уж конечно, как же, какие уж мы вам товарищи! Где уж. Мы понимаем-с!
Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15-ти комнат с ванными не жили.
Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет своё право.

Пальцами блох ловить! Пальцами! Не понимаю: откуда вы их только берёте?
- Да что ж, развожу я их, что ли? Видно, блохи меня любят.

ДокУмент, Филипп Филиппыч, мне надо.
- ДокУмент? Черт... А может... как нибудь...
- Это уж, извиняюсь. Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать. Во-первых, домком...
- Но при чём тут домком?
- Как это при чём? Встречают, спрашивают - когда же ты, говорят, многоуважаемый, пропишешься?

Довольно обидные ваши слова.

Ну и что же он говорит, этот ваш прелестный домком?
- Вы его напрасно прелестным ругаете. Он интересы защищает.
- Чьи интересы, позвольте осведомиться?
- Известно чьи. Трудового элемента.
- Вы что же, труженик?
- Да уж известно - не нэпман.

Ну что же ему нужно в защиту ваших революционных интересов?
- Известно что - прописать меня.
Они говорят, где это видано, чтоб человек проживал непрописанный в Москве.

Но позвольте узнать, как же я вас пропишу? У вас же нет ни имени, ни фамилии.
- Это вы несправедливо. Имя я себе совершенно спокойно могу избрать.
- Пропечатал в газете и шабаш.
- И как же вам угодно именоваться?
- Полиграф Полиграфович.

А фамилию, позвольте узнать?
- Фамилию? Я согласен наследственную принять.
- А именно?
- Шариков.

Бить будете, папаша?
- Идиот.

Ты что это, леший, её по всей квартире гоняешь! Набирай вон в миску.
- Да что в миску, она в парадное вылезет.
- Ой, дурак. Дурак.

До чего вредное животное.
- Это кого вы имеете в виду, позвольте вас спросить?
- Кота я имею в виду. Такая сволочь.

Я водочки выпью.
- А не будет Вам?

Вот всё у вас, как на параде. Салфетку - туда, галстук - сюда.
Да "извините", да "пожалуйста-мерси". А так, чтобы по-настоящему. - это нет.
Мучаете сами себя, как при царском режиме.
- А как это "по-настоящему", позвольте осведомиться?
- Желаю, чтобы все.

Эту, как ее, переписку Энгельса с этим, как его, дьявол... с Каутским.
- Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного?
- Да не согласен я.
- Что, с Энгельсом или с Каутским?
- С обоими.

Да, и что Вы можете со своей стороны предложить?
- Да что тут предлагать? А то пишут, пишут... Конгресс, немцы какие-то.
Голова пухнет! Взять всё, да и поделить.

Кто убил кошку мадам Поласухер, кто?
- Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице.
- Да она меня по морде хлопнула! У меня не казённая морда!
- Потому что вы её за грудь ущипнули!

Доктор, ради Бога, съездите с ним в цирк. Только посмотрите в программе - котов нету?
- И как такую сволочь в цирк допускают?

Иван Арнольдович, покорнейше прошу, пива Шарикову не предлагать.

Однако не следует думать, что здесь какое-то колдовство или чудо.
Ничего подобного! Ибо чудес не бывает. Как это доказал наш профессор Преображенский.
Всё построено на силах природы с разрешения месткома и культпросветкомиссии.

Я не господин. Господа все в Париже.

Тем более не пойду на это.
- Да почему?
- Но вы-то не величина мирового значения.
- Ну где уж.
- Ну так вот. А бросить коллегу в случае катастрофы,
а самому выехать на мировом значении, это извините.
Я московский студент, а не Шариков.

Я 5 лет выковыривал придатки из мозгов.
Вы знаете, какую колоссальную работу проделал. Уму непостижимо!
И спрашивается, зачем? Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы становятся дыбом?
- Исключительное что-то.
- Совершенно с вами согласен.

Учти, Егоровна, если будешь жечь паркет в печке, всех выселю. Всё.

Тем более, что Шариков ваш - прохвост. Вчера он взял в домкоме 7 рублей на покупку учебников. Собака!

Позвольте вас спросить: почему от вас так отвратительно пахнет?
- Ну что ж, пахнет. Известно, по специальности.
Вчера котов душили-душили, душили-душили, душили-душили...

Но позвольте, как же он служил в очистке?
- Я его туда не назначал. Ему господин Швондер дал рекомендацию.
Если я не ошибаюсь.

Атавизм.
- Атавизм? А...
- Неприличными словами не выражаться!

Так свезло мне, так свезло - просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире. Окончательно уверен я, что в моём происхождении нечисто.
Тут не без водолаза. Потаскуха была моя бабушка, царство ей небесное, старушке.

Читаю ФБ Глеба Олеговича Пэ. По обыкновению камлает и наставляет. Ну, вот, к примеру:

тот кто пикеты устраивает, и те кто пойдут должны знать, что за ними пойдут убийцы, а не топтуны как прежде. Теерь другая игра (Отсюда)

при всём уважении к прогнозам основанным на вере в разум в России, а не стану в них инвестировать. А вы?

я не говорил что надо сидеть дома (это кстати никому не помогало). я говорю об уличной экипировке

иногда люди падают с 16 этажа вовремя при невыясненных обстоятельствах (слово "вовремя" можно ставить почти перед каждым из слов.) Через парня выходили и на Femen (отсюда)

Ну и т.д. И т.п.

версия нелюдей продиктована, - вот она; людям лучше подготовиться:
«Муж Толоконниковой Петр Верзилов, конечно, заявил, что это провокация, но отмазаться от того, что на руках Pussy Riot сейчас не только спиленные кресты и украденные мощи, но и кровь, ему теперь не удастся.»

Люди и нелюди, как обычно. "Пехота, бойцы и шваль подтанцовка все уже тут", по его выражению (в какую категорию, интересно, попаду и я после этой записи)?

Ничего нового. Работает человек, старается. Какие к нему вопросы?

Вопрос к властям: как вот это вот самое торчало у вас там на высоких должностях столько лет? И сколько их у вас там таких? Половина? Больше половины?

Не забываем. Речь идет о человеке, который во многом определил неизбывный мрак нашей политической жизни сегодня. Засеял все семенами своими, опылил гнилой пыльцой. Воспитал маленьких подражателей. И сверху, и снизу. Плодовит. Всюду воспитанники. Обер-кантианцы, обсосы и отсосы.

Ну, и вишенка на тортике: панегирик дорогому Глебу от поэта и гражданина (2001 год): Повесть о вещем Олеговиче К пятидесятилетию с любовью.

Сохранено

Читаю ФБ Глеба Олеговича Пэ. По обыкновению камлает и наставляет. Ну, вот, к примеру: тот кто пикеты устраивает, и те кто пойдут должны знать, что за ними пойдут убийцы, а не топтуны как прежде. Теерь другая игра (Отсюда) И далее он же, в...

"/>

Подобрать удобный для чтения размер шрифта:

Глава 10 — Эпилог

Ночь в ночь через десять дней после сражения в смотровой в квартире профессора Преображенского, что в Обуховском переулке, ударил резкий звонок.

— Уголовная милиция и следователь. Благоволите открыть.

Забегали шаги, застучали, стали входить, и в сверкающей от огней приемной с заново застекленными шкафами оказалось масса народу. Двое в милицейской форме, один в черном пальто, с портфелем, злорадный и бледный председатель Швондер, юноша-женщина, швейцар Федор, Зина, Дарья Петровна и полуодетый Борменталь, стыдливо прикрывающий горло без галстука.

Дверь из кабинета пропустила Филиппа Филипповича. Он вышел в известном всем лазоревом халате и тут же все могли убедиться сразу, что Филипп Филиппович очень поправился в последнюю неделю. Прежний властный и энергичный Филипп Филиппович, полный достоинства, предстал перед ночными гостями и извинился, что он в халате.

— Не стесняйтесь, профессор, — очень смущенно отозвался человек в штатском, затем он замялся и заговорил. — Очень неприятно. У нас есть ордер на обыск в вашей квартире и, — человек покосился на усы Филиппа Филипповича и докончил, — и арест, в зависимости от результата.

Филипп Филиппович прищурился и спросил:

— А по какому обвинению, смею спросить, и кого?

Человек почесал щеку и стал вычитывать по бумажке из портфеля.

— По обвинению Преображенского, Борменталя, Зинаиды Буниной и Дарьи Ивановой в убийстве заведующего подотделом очистки МКХ Полиграфа Полиграфовича Шарикова.

Рыдания Зины покрыли конец его слов. Произошло движение.

— Ничего я не понимаю, — ответил Филипп Филиппович, королевски вздергивая плечи, — какого такого Шарикова? Ах, виноват, этого моего пса… Которого я оперировал?

— Простите, профессор, не пса, а когда он уже был человеком. Вот в чем дело.

— То-есть он говорил? — Спросил Филипп Филиппович, — это еще не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. Шарик и сейчас существует, и никто его решительно не убивал.

— Профессор, — очень удивленно заговорил черный человек поднял брови, — тогда его придеться предьявить. Десятый день, как пропал, а данные, извините меня, очень нехорошие.

— Доктор Борменталь, благоволите предьявить Шарика следователю, приказал Филипп Филиппович, овладевая ордером.

Доктор Борменталь, криво улыбнувшись, вышел.

Когда он вернулся и посвистал, за ним из двери кабинета выскочил пес странного качества. Пятнами он был лыс, пятнами на нем отрастала шерсть вышел он, как ученый циркач, на задних лапах, потом опустился на все четыре и осмотрелся. Гробовое молчание застыло в приемной, как желе. Кошмарного вида пес с багровым шрамом на лбу вновь поднялся на задние лапы и, улыбнувшись, сел в кресло.

Второй милиционер вдруг перекрестился размашистым крестом и, отступив, сразу отдавил Зине обе ноги.

Человек в черном, не закрывая рта, выговорил такое:

— Как же, позвольте?.. Он служил в очистке…

— Я его туда не назначал, — ответил Филипп Филиппович, — ему господин Швондер дал рекомендацию, если я не ошибаюсь.

— Я ничего не понимаю, — растерянно сказал черный и обратился к первому милиционеру. — Это он?

— Он, — беззвучно ответил милицейский. — Форменно он.

— Он же говорил… Кхе… Кхе…

— И сейчас еще говорит, но только все меньше и меньше, так что пользуйтесь случаем, а то он скоро совсем умолкнет.

— Но почему же? — Тихо осведомился черный человек.

Филипп Филиппович пожал плечами.

— Наука еще не знает способов обращать зверей в людей. Вот я попробовал да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм.

— Неприличными словами не выражаться, — вдруг гаркнул пес с кресла и встал.

Черный человек внезапно побледнел, уронил портфель и стал падать на бок милицейский подхватил его сбоку, а Федор сзади. Произошла суматоха и в ней отчетливей всего были слышны три фразы:

Филипп Филипповича: — Валерьянки. Это обморок.

Доктора Борменталя: — Швондера я собственноручно сброшу с лестницы, если он еще раз появится в квартире профессора Преображенского.

И Швондера: — Прошу занести эти слова в протокол.

Серые гармонии труб играли. Шторы скрыли густую пречистенскую ночь с ее одинокой звездою. Высшее существо, важный песий благотворитель сидел в кресле, а пес Шарик, привалившись, лежал на ковре у кожаного дивана. От мартовского тумана пес по утрам страдал головными болями, которые мучали его кольцом по головному шву. Но от тепла к вечеру они проходили. И сейчас легчало, легчало, и мысли в голове у пса текли складные и теплые.

"Так свезло мне, так свезло, — думал он, задремывая, — просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире. Окончательно уверен я, что в моем происхождении нечисто. Тут не без водолаза. Потаскуха была моя бабушка, царство ей небесное, старушке. Правда, голову всю исполосовали зачем-то, но это до свадьбы заживет. Нам на это нечего смотреть".

В отделении глухо позвякивали склянки. Тяпнутый убирал в шкафах смотровой.

Седой же волшебник сидел и напевал: — "К берегам священным Нила…"

Пес видел страшные дела. Руки в скользких перчатках важный человек погружал в сосуд, доставал мозги, — упорный человек, настойчивый, все чего-то добивался, резал, рассматривал, щурился и пел:

— "К берегам священным Нила…"

Вы прочитали

Собачье сердце – Глава 10 – Эпилог

Хотите знать о новинках, размещенных на сайте ? и будьте в курсе обновлений!

ЦИТАТЫ ИЗ ФИЛЬМА

Похабная квартирка!..

Вы напрасно, господа, ходите без калош: во-первых, вы простудитесь, а во-вторых, вы наследите мне на коврах, а все ковры у меня - персидские.

Во-первых, мы не господа

Во-первых, вы мужчина или женщина?

А вас милостивый государь, попрошу снять головной убор.

Я - Швондер!

Скажите, это вас вселили в квартиру Федор-Палыча Саблина?

Нас!

Боже, пропал дом… что будет с паровым отоплением?..

Мы к вам, профессор, вот по какому делу! Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома!

Кто на ком стоял???

Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а в ванной режет кроликов. Может быть. Но я не Айседора Дункан!

Сейчас ко мне вошли четверо - среди них одна женщина, переодетая мужчиной, двое мужчин, вооруженных револьверами, - и терроризировали меня!..

- …предлагаю вам взять несколько журналов - в пользу детей Германии! По полтиннику штука!

Нет, не возьму.

Но почему вы отказываетесь?

Не хочу.

Вы не сочувствуете детям Германии?

Сочувствую.

А, полтинника жалко?!

Так почему же?

Не хочу.

Знаете ли, профессор - если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом, вас следовало бы арестовать!

За что?!..

А вы не любите пролетариат!

О! А теперь, Иван Арнольдыч, мгновенно вот эту штучку! Если вы мне скажете, что это плохо, вы мой кровный враг на всю жизнь!.. Это плохо? Плохо? Ответьте, уважаемый доктор!

Это бесподобно!

Заметьте, Иван Арнольдыч: холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими.

- …А если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет - не говорите за обедом о большевизме и медицине. И - боже вас сохрани - не читайте до обеда советских газет.

Почему убрали ковер с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через черный вход?

И почему это пролетарий не может снять свои грязные калоши внизу, а пачкает мрамор!

Да у него ведь, Филипп Филиппыч, и вовсе нет калош!

Ничего похожего! На нем теперь есть калоши - и это калоши мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 17-го года!

А что означает эта ваша «разруха»? Старуха с клюкой? Ведьма, которая вышибла все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе не существует, доктор. Что вы подразумеваете под этим словом, а? А это вот что: когда я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной у меня начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат: «долой разруху!» - я смеюсь. Ей Богу, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот когда он выбьет из себя все эти, понимаете, галлюцинации и займётся чисткой сараев - прямым своим делом, - разруха исчезнет сама собой. Двум богам служить нельзя, дорогой доктор.

Мы сегодня ничего делать не будем: во-первых, кролик издох, а во-вторых, в Большом - «Аида».

Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.

Ошейник все равно что портфель…

Ножом в сердце??! Отлично!

Да мне бы имена им дать.

Ну что ж, я предлагаю такие имена: Баррикада, Бебелина, Пистелина...

Нет-нет-нет-нет-нет. Нет. Нет. Лучше назовём их просто: Клара и Роза. В честь Клары Цеткиной и Розы Люксембург, товарищи!

Абыр-абыр…. абырвалг!

Профессор… у него отвалился хвост!

Примус! Признание Америки! Москвошвея! Примус! Пивная! Еще парочку! Пивная! Еще парочку! Пивная! Еще парочку! Пивная! Еще парочку! Москвошвея! Москвошвея! Пивная! Еще парочку! Буржуи! Буржуи! Не толкайся, подлец, слезай с подножки! Я тебе покажу, твою мать!

В очередь, сукины дети, в очередь!

Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!

Отлезь, гнида!

Эх, говори, Москва - разговаривай, Рассея!

Что это за гадость? Я говорю о галстуке.

Чем же гадость? Шикарный галстук.

Обыкновенная прислуга, а форсу - как у комиссарши.

Кто сказал пациенту: «Пес его знает!»?

Что-то вы меня больно утесняете, папаша!

Что? Какой я вам папаша?!

Чисто, как в трамвае!

Мы в университетах не обучались!

Пальцами блох лови, пальцами! Не понимаю, откуда вы их только берете?

Да что ж, развожу я их, что ли?

Человеку без доку’ментов строго воспрещается существовать!

Довольно обидные Ваши слова - очень обидные… Что я - каторжный? Как это так - «шляться»?

Ну и что же он говорит, этот ваш прелестный домком?

Вы его напрасно прелестным ругаете!

И как же вам угодно именоваться?

Полиграф Полиграфыч!

Ну ладно, не валяйте дурака.

Ни в каком календаре ничего подобного быть не может!

Довольно удивительно - когда у вас в смотровой висит!

Ну и где?

Да, действительно. В печку его - сейчас же.

А фамилию позвольте узнать?

Фамилию? Я согласен наследственную принять.

А именно?

Шариков

Бить будете, папаша?!

Тьфу, идиот!

Желаю, чтоб все.

Так что же вы читаете? Робинзона Крузо?

Эту как ее? Переписку Энгельса с этим… как его, дьявола? С Каутским!

Да что тут предлагать? А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять все, да и поделить!

Кто убил кошку мадам Полосухиной?!!

Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице!

Да она меня по морде хлопнула - у меня не казенная морда!

Кстати, какой негодяй снабдил вас этой книжкой?

У вас все негодяи. Ну что ж - ну, Швондер дал. Чтоб я развивался.

Зина! … Там в приемной… Она в приемной?

В приемной - зеленая, как купорос.

Да - зеленая книжка!

Ну, сейчас палить. Она ж казенная, с библиотеки!

Переписка, называется, Энгельса… с этим… с чертом… В печку ее!

Слоны - животные полезные.

Делай загадочное лицо, дура!

Я не господин. Господа все в Париже.

Где же я буду харчеваться?

Может, Зинка взяла?

Филипыч, ну скажи ему!

Вчера котов душили-душили, душили-душили, душили-душили, душили-душили…

Послушайте, что же вы делаете с этими убитыми котами?

На польты пойдут! Из них белок делать будут - на рабочий кредит.

Это - наша машинистка, жить со мной будет. Борменталя надо будет выселить из приёмной. У него своя квартира есть.

Но нельзя же так - с первым встречным… только из-за служебного положения…

Отчего это у вас шрам на лбу, потрудитесь объяснить этой даме.

Я на колчаковских фронтах раненый!

У самих револьверы найдутся!..

А ты знаешь, Полиграфыч, где они прячутся?

Сердцем чую.

Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть!

Но позвольте - как же он служил в очистке?

Я его туда не назначал. Ему господин Швондер дал рекомендацию, если не ошибаюсь.

- «Атавизм»? А-а-а!

Неприличными словами не выражаться!

А Швондера я собственноручно спущу с лестницы, если он еще раз появится в квартире профессора Преображенского!

Прошу эти слова занести в протокол!!..

Я красавец! Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом.

Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются.

Театр - это дуракаваляние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна.

До чего вредное животное! - Про кота я говорю. Такая сволочь…

Дворники из всех пролетариев - самая гнусная мразь.

Спаньё на полатях отменяется.